Предощущение свободы (четверг)
Пафос докладчика сводился к одному единственному вопросу: а на что ты готов ради компании?
Саша Лисицын был сегодня в ударе. Как мастерски он выводил свою мысль, как зажигательно и громогласно провозглашал пышные лозунги! В какой-то момент мне даже показалось, что по щеке его течёт слеза. Ничего, впрочем, удивительного — Лисицын был способен и не на такие выкрутасы.
Удивляла реакция окружающих — вялая, пассивная, каждый своим видом хотел сказать, что, мол, я и не против помочь, да вот только желания особого нет. Моя хата с краю, я могу, конечно, если нужно, но, если можно, может быть как-то без меня? При этом для пущей образности нужно было делать щенячьи наивно-забитые глазки и заглядывать в бездонные Сашины очи.
При мысли об этом во мне даже появилось сочувствие к Саше и его коллегам: так распаляться, тратить столько сил и эмоций, и всё зазря! Какие же мы всё-таки бездушные и чёрствые!
Сашка-Сашка, а ведь я по гроб жизни тебе обязан. Обязан за то, что именно ты открыл мне глаза на истинное положение дел, устроил ты мне, помнится, нехилый такой разрыв шаблона в самом начале моей трудовой деятельности в нашей компании. Для меня это было настоящим откровением.
Было это в один из первых месяцев работы в Корпорации. Был я тогда молодым, неопытным и, что называется, желторотым. А что было с меня взять? Совсем недавно окончил университет, сменил пару-тройку временных работ и закинул резюме в солидную фирму, место в которой тогда мне казалось чем-то заоблачным, несбыточной мечтой оно было для меня.
И, надо же, позвонили! Пригласили на собеседование, остались довольны моими ответами на свои каверзные вопросы, потом назначили ещё парочку собеседований, и, наконец, взяли к себе, можно сказать, под тёплое крылышко.
Хотя многое было в диковинку, но отчего-то не удивляли меня тогда такие вот пафосные речи, не настораживал восторг по поводу успехов компании, не вызывало вопросов повальное обожание её лидеров-отцов-основателей. Было как в старые добрые времена: все кричали «ура!», и я кричал, все шли вперёд, и я шёл. Только в отличие от большинства, я искренне верил в то, что делал, всем сердцем желал приносить пользу — не людям, конечно, а компании.
И вдруг в один вечер всё поменялось. Занесла меня нелёгкая на вечеринку, на которой отмечали день рождения одного уважаемого и авторитетного сотрудника (ныне уволенного по подозрению в получении откатов). Было много поздравительных речей, как в адрес виновника торжества, так и по поводу места его работы — в общем, всё как обычно.
Под конец вечера я оказался в непосредственной близости от столика, за которым сидел Саша Лисицын и ещё двое влиятельных людей из верхушки нашей компании (одного вскоре понизили за недобросовестное отношение к исполняемым обязанностям, второй спустя полгода или год со скандалом покинул наши ряды — не помню точно, из-за чего)…
— Тим, а ты как считаешь? — спросил вдруг Саша, глядя непосредственно на меня.
Я встрепенулся, скинул с себя покрывало воспоминаний и вернулся в зал совещаний. Все обернулись и посмотрели в мою сторону.
Избитый приём — Лисицын всегда так делает, бьёт в лоб прямым вопросом, когда кто-то из участников процесса выбивается из общей волны и отвлекается — уходит в себя или, наоборот, начинает болтать с соседом. Своего рода ведро холодной воды для того, чтобы привести в чувство.
— Ммм… — протянул я. Нужно было что-то говорить, и я наугад ляпнул: — Думаю, нужно купить побольше шариков и развесить их на площадке.
Вокруг раздались сдавленные смешки, кое-где переходящие в открытый хохот.
— Тим, — с укором сказал Лисицын, — если уж ты пришёл на совещание, будь так добр — участвуй в общем процессе и не отвлекайся! Мы тут обсуждаем достаточно серьёзные вещи, а ты ведёшь себя как маленький ребёнок.
Я смутился и, вероятно, покраснел.
— Извини, — пискнул я, — больше не повторится.
— Надеюсь, — неприязненно кинул Саша и продолжил, уже обращаясь ко всем: — Итак, мы все на позитиве заводим толпу и, во благо нашей компании, приносим всем радость…
Ну да, — подумал я, — во благо компании… Вот только в тот вечер, на дне рождения, ты говорил совсем другое.
Присутствующие тогда уже изрядно набрались, и Саша не был исключением. Видимо, дабы излить скопившуюся внутри горечь, он вдруг начал отпускать колкие и в большинстве своём непристойные шуточки в адрес директората компании и руководителей отделов. Говорил он, разумеется, вполголоса, так, чтобы слышали его только сидящие за одним с ним столом, которые, надо полагать, разделяли его взгляды, но мои чуткие уши уловили многое из того, что он произнёс.
Когда его запал кончился, он в приступе пьяного откровения признался собеседнику, что всё, что делает, делает он исключительно за деньги, что через силу он изображает свой свинячий восторг, что фальшив его позитив, что не верит он в Корпорацию и тому, что говорят её лидеры.
На этом всё кончилось, словно обрубило. Именно тогда я понял, что если уж Саша наш Лисицын — лучший из лучших, золотой мальчик, лицо нашей компании — не верит в своё дело, то и мне незачем это делать. В определённом смысле, это было предательство, это был нож в спину моих идей, помыслов, надежд.
Помнится, сначала я ещё сомневался, думал, что неправильно понял Сашу, что это такой вот специфический юмор маститого пиарщика, или же, что он — просто паршивая овца в нашем благородном стаде. За помощью я обратился к коллегам, не напрямую, конечно, а, если так можно выразиться, в завуалированной форме, от случая к случаю, осторожно, между делом, так сказать, к слову, выспрашивал у них о том, что они думают о компании, о цели и пути, которым мы с ней связаны. Но чем дальше — тем больше: чем больше я общался с сотрудниками, тем сильнее убеждался в том, что понял всё правильно. Каждый на людях делал вид, что ему не всё равно, что он болеет за своё дело, а по факту всё это для него ничего не значит, всё это — чушь собачья.
Действительно — как в старые добрые времена. Есть инженер, есть руководитель, а есть политрук-агитатор, который, хоть и говорит об истинных идеалах и высоких позывах, но всё же делает это из простых, так сказать, низменных интересов, не верит он в светлое будущее, а лишь хочет получать за свою деятельность зарплату. Плату за каждую душу, которую он привёл в секту под названием Корпорация.
Если проводить аналогию с родиной, то и в самом деле можно найти много общего. Корпорация в наше время создаёт некий новый вид патриотизма, и называется это дело корпоративный дух.
У любой компании есть свой логотип — герб. Говорят, наше руководство заказало профессиональным музыкантам сочинить гимн нашей компании, и, якобы, скоро каждое наше рабочее утро будет начинаться с распевания этого самого гимна. Ну и, наконец, у каждой компании есть своя идеология, есть то, что наполняет нас смыслом в наших действиях. Компания делает всё, чтобы окружить себя ореолом исключительности, фундаментальности, что позволит ей застолбить за собой границы, внутри которых окажется как можно больше людей.
Кому-то это покажется маразмом, но они, владельцы гигантских фирм-монстров, действуют вполне логично и расчётливо. Они заполняют нишу, вполне естественную для человеческого существа, они дают ему то, что должно быть у каждого. Человек не может быть безыдейным: если он не патриот своей страны, а это, между прочим, достаточно частое явление в наше время, то почему бы ему не быть патриотом своей компании? Такой фанатик будет пропагандировать её ценности, нести в себе и сеять в окружающих её идеи, олицетворять собой её образ и… приносить ей деньги.
Всё в конечном счёте упирается в деньги. Всё это придумано ради денег, ради выгоды — любая коммерческая деятельность. Корпорация покупает тебя, платит тебе разноцветными бумажками, и ей мало твоего чисто профессионального рвения, ей мало твоего тела в виде рабочих рук, ей мало твоего разума в виде опыта и идей, ей нужна ещё твоя душа — чтоб горел, чтоб вёл за собой таких же, как ты.
Ну уж, дудки. Не купите вы меня с потрохами, — подумал я и в очередной раз убедился в правильности своего выбора.
Когда-то давно моей родиной была страна, государство, в котором я живу. Когда разочаровался в этой идее, малой родиной для меня стала Корпорация. Но и ей, с её лживыми обещаниями, с преданно-отчими заглядываниями в глаза, с уверениями в том, что она меня любит и думает обо мне, пришёл конец. Слишком мелкими и меркантильными, но в то же время хищническими, прямо таки волчьими, интересами обладает моя компания, как, впрочем, и все остальные, наверное, тоже.
Нет, ребята, мне с вами не по пути, — решил я и, таким образом, постепенно пришёл к индивидуализму. Не к радикальному, конечно: у меня есть семья и близкие, которых я люблю и о которых забочусь. Любовь — чувство, которое требует взаимности, вот близкие мне отвечают тем же, а компания — нет.
— Мы — команда, — воодушевлённо вещал Саша, — и вместе мы добьёмся поставленной цели…
Я поймал себя на том, что смотрю на него уже с некоторой, возможно даже нескрываемой, неприязнью, а может быть и с ненавистью. Воспоминания о той вечеринке заставили меня отбросить сочувствие и симпатию. Сашины речи теперь напоминали сухой агитационный трёп, а он сам казался мне каким-то картонным, блестящим, и за лоском этим скрывалось что-то нехорошее — гнилое, червивое.
Почему я должен переживать из-за этого? Какое мне дело до чужого бизнеса? Ведь, к примеру, тому же Саше наплевать на меня, на мои проблемы, на Регину, на то, что я толком не сплю уже несколько ночей подряд. Почему же мне должен быть небезразличен их праздник? Никто никому ничего не должен — это нужно помнить наизусть.
Кажется, я окончательно отпускал свои страхи и комплексы, я переставал бояться кого бы то ни было. Ощущение, которое сегодняшней ночью я испытал лишь мимолётом, теперь овладевало мною всё сильнее и сильнее.
Четверг — день, когда нужно начинать подводить итоги недели. Делать это необходимо именно в четверг потому, что велика вероятность того, что в пятницу ты можешь просто не успеть.
Неделя для меня выдалась весьма сложной, необычной, и она была ещё далека от завершения. В голове сформировался список недоделанных дел, и первым в этом списке значился один визит, который, вероятно, нужно было нанести уже давно, но всё как-то руки не доходили. А может быть, причиной тому был страх, который, отступив, перестал быть помехой в данном мероприятии. Как бы там ни было, времени оставалось всё меньше, поэтому я выбрал для поездки сегодняшний вечер. Да, вечер, именно вечер, сразу после работы, — решил я.
Кто-то толкнул меня в бок. Я вновь вернулся в зал совещаний.
— Ты чего это такой задумчивый сегодня? — спросил приятель — сотрудник бухгалтерии.
— Да, так… — неопределённо ответил я и пожал плечами. — Дел много, нужно всё успеть.
— Совещание окончено, — объявил он, — пошли по рабочим местам!
— Ах, вот оно что!.. — обрадовался я и бодро вскочил со стула. — Пошли!
——————-
Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)
Хорошая квартира (сентябрь 1999 года)
Очень нехорошая квартира (сентябрь 1999 года)
Троллинг как смысл жизни (вторник)
Три дебила (октябрь 1999 года)
Явление героини (декабрь 1999 года)
Ситуация с магнитофоном (январь 2000 года)
Предощущение свободы (четверг)
Из прошлого (январь 2000 года)
Уравнение Бернулли для закрытой двери (четверг)
Вещественное доказательство (апрель 2000 года)
Великая толерантность (пятница)
Операция «Освобождение» (апрель 2000 года)
Время уныния ещё не пришло (воскресенье)
——————-