Огненное дыхание Земли. Глава 24. Открытие профессора Тельмана

Глава 24. Открытие профессора Тельмана

Когда закончили ужинать, профессор засуетился, помогая хозяевам дома убрать со стола и приготовить всё необходимое для чайной церемонии.

Он почти не изменился за прошедшие годы: всё такой же мудрый и седой, с живым любопытным взглядом и крючковатым носом. В больших очках, пробковой шляпе колониальных времён и в не менее старомодном клетчатом костюме.

Профессор улыбался, много двигался и беспрестанно болтал.

— Вот посмотри, Брэд, — тараторил профессор Тельман, — некоторые из древних текстов якобы содержат в себе пророчества — по крайней мере, нам так казалось. Мы изучали эти артефакты, всецело полагая, что имеем дело с предсказаниями. Сегодня же я готов доказать, что это — просто летописи, описание истории древнего мира. Да, да, именно так. Я собрал уже достаточное количество материала, у меня множество примеров. История периодически повторяется, поэтому мы видим в этих текстах некие события, которые можем соотносить с нашим недавним прошлым. Если такие совпадения имеются, мы начинаем искать в древних текстах предсказания нашего будущего, и что самое интересное, зачастую их находим. Но события повторяются не всегда точь-в-точь, а с вариациями, посему некоторые «пророчества» сбываются, а некоторые, — профессор выдержал драматическую паузу, самодовольно улыбнулся и артистично развёл руками: — а некоторые — нет…

Когда мы встретились с профессором, не было никаких объятий и всего прочего. Он нисколько не удивился моему появлению. Лишь учтиво поприветствовал и поинтересовался, как идут мои дела, справился, что нового в институте. Будто и не были мы с ним знакомы, не путешествовали вместе, не совершали экспедиций, словно не было между нами ссоры много лет назад, а виделись мы только что, вчера на лекции.

Что касается Зои, то с ней он вообще здороваться не стал. Со стороны казалось, что профессор общался с ней каких-нибудь пару часов назад, и разговор их прервался на полуслове, скажем, если бы они не успели обсудить что-то важное за обедом ввиду того, что обеденный перерыв закончился.

— Да-да-да, — сказал профессор ещё в дверях, после того, как я в двух словах поведал о новостях института, и он обратил взор к Зое, — ты оказалась абсолютно права: не стоит ограничиваться только историей, как я в своё время ограничивался лишь климатологией. О чём тут говорить, если климатические циклы идеально совпадают с циклами истории человечества? Нужно мыслить шире: третичная структура, как и более низшие по иерархии структуры (первичная и вторичная), — это модель, которая описывает бытие всего сущего.

— Ты, правда, так думаешь? — с трепетом в голосе спросила Зоя. Эксцентричность профессора ей была, конечно же, не в диковинку, поэтому она сразу прониклась сутью столь громких и отвлечённых заявлений.

— Конечно! — продолжал профессор. — Чёрт побери, как же правы были те, кто придумал термин «структура времени». Заметь, не «истории», а именно «времени»! Пусть и применяли они это понятие исключительно к истории цивилизации, однако у меня нет никаких сомнений в том, что структуры времени можно сопоставить с историей всей планеты. А может быть, даже шире. Я уверен, это более общие тенденции, нежели мы считали раньше.

Зоя слушала его с интересом, постоянно переспрашивала, что-то уточняла. Однако её усталое лицо говорило совсем о другом: о неуместности и несвоевременности столь развёрнутой беседы. Занятая нами позиция — в прихожей — также не располагала к длинному разговору. Поэтому профессор отправил измотанных скитальцев в душ, дал час на отдых, после чего нас ждал плотный и невероятно вкусный ужин в компании хозяев дома — местных жителей, которые приютили профессора, а теперь и нас с Зоей.

И вот мы, подкрепившиеся и набравшиеся сил, сидели за столом и слушали профессора. Ему не терпелось поведать о своём грандиозном открытии.

— И это, кстати, наводит на кое-какие размышления относительно того, чего ожидать от окончания нашего Эона. — Сейчас профессор обращался непосредственно ко мне. — Как уже неоднократно говорилось ранее, мы наблюдаем качественные изменения жизни цивилизации в ходе смены различных эр внутри одного эона, что позволяет сделать вывод о том, что в конце Эона нас ждёт некий не менее качественно новый конец…

Я многозначительно кивнул, пытаясь выразить полнейшее понимание, однако по факту не всегда успевал за просто фантастическим полётом мысли профессора — куда уж там? Удовлетворившись моей реакцией, профессор продолжил:

— Но что это будет за конец? Качественно новый уровень? Или же, воспользовавшись аналогией с эрами, скажем, падение цивилизации, причём полнейшее, деградация деградаций, тотальное исчезновение культуры? И, опять же, что последует за этим — просто новый виток, во время которого человек будет заново изобретать велосипед, сделает ещё один гигантский скачок, превзойдёт достижения цивилизации предыдущего эона, а потом вновь исчезнет в забвении?

Зоя слушала отца с упоением. Она не сводила с него взгляда, и глаза буквально светились от счастья и желания узнать больше.

— Как известно, — говорил профессор, — у нас нет хоть сколько-нибудь достоверных свидетельств того, что в предыдущие эоны на Земле существовала цивилизация. Все неуместные артефакты и палеонтологические «нелепицы» официальная наука не признаёт, либо признаёт с большой натяжкой, но даже при этом не утруждает себя в толковых объяснениях данного феномена…

— Пап, — недоумённо прервала его Зоя и надула губки, мило, по-детски, — ну что же ты такое говоришь? А как же?..

— Правильно, умница моя! — Профессор расцвёл от гордости за дочь. — Ты как всегда права. Всё то, что я сказал ранее, справедливо лишь с одной небольшой оговоркой: свидетельств до недавних пор не было. Моё открытие… Прости, наше открытие, — он протянул руку и потрепал Зою по плечу, — позволит взглянуть на эту проблему с другой стороны. Я не сомневаюсь в правильной датировке обнаруженных нами летописей: в предыдущие эоны, несколько десятков тысяч лет назад, на Земле существовали весьма развитые цивилизации. В этом нет никакого сомнения. Уровень научности в этих документах поражает, подробность изложения, детализация вне всяких похвал. Географическая обширность позволит нарисовать весьма красочную и непривычную картину древнего мира. Подытоживая ранее сказанное, могу со всей уверенностью заявить: с окончанием Нашего Эона конца света не наступит. Будет некоторое угасание, упадок, войны, но важно другое: цивилизация не исчезнет, человечество будет жить дальше. И хотя до конца Эона ещё далеко, мы с вами уж точно не доживём, но, согласитесь, это несколько приободряет?

— Конечно, папочка! — Зоя оживлённо захлопала в ладоши. Пара её озорных школьных косичек двигалась в такт движениям. Глаза горели восхитительным огнём, как в ту первую ночь, которую мы провели возле костра, попивая горячий глинтвейн и рассуждая о природе времени.

Профессор своими речами окончательно сбил меня с толку. То, что он рассказывал, не соответствовало ожиданиям. История древнего мира — это, безусловно, хорошо, но как же климатология? Уж не забросил ли он основной род деятельности? Или вконец свихнулся со своими монахами?

— Позвольте, профессор, — почтительно начал я, — а как же похолодание? Насколько я помню…

— Забудь! — рассмеялся профессор Тельман. — Чепуха!

— Не понял, профессор…

— Как я уже говорил, летописи монахов в высшей степени подробны, и наблюдениям за климатом они отводят немалую роль. Я начинал с климатологии, составлял графики изменения температуры, осадков и всего прочего, опираясь на хронологию монахов. Согласно этим данным, нынешнее похолодание — это всего лишь часть общего процесса. Цикличность не ограничивается первичной, вторичной и третичной структурой. Есть циклы и поменьше, длинною в сотни и десятки лет. Так вот, то, что мы сейчас наблюдаем, — это один из многих таких спадов, очередной малый ледниковый период. Он закончится, по моим подсчётам, лет через двадцать… Пойми, парень, — профессор со значением поднял вверх указательный палец, — не мы влияем на природу. Это природа влияет на нас. Человек со своей индустрией — лишь букашка на поверхности Земли. Когда-то давно рост промышленности банально совпал по времени с климатическим циклом, в рамках которого увеличивалась среднегодовая температура. Человечеству под напором его чувства собственной значимости хотелось ощущать свою могущественность, вот мы и придумали парниковый эффект и глобальное потепление. Сейчас то же происходит с похолоданием. Циклы природы очень сложны, накладываются один на другой, усиливают, либо компенсируют друг друга, учесть все их у нас пока мозгов не хватает. Поэтому и паникуем по каждому поводу, а зачастую и без повода. Это вполне естественно, такова наша суть.

— Я так и думал, — сказал я, нисколько не покривив душой: при всей парадоксальности его ответ меня совсем не удивил. Однако то, что он сказал далее, всё же заставило вновь засомневаться во вменяемости профессора:

— Земля просто заболела или что-то в этом роде.

— Боюсь, что опять вас не понял, — проговорил я, стараясь выглядеть максимально серьёзным.

— Всё очень просто. Наше открытие влечёт за собой, по меньшей мере, два вывода. Первый: как ты уже, наверно, догадался, это тот факт, что структуры времени можно применять практически к любому процессу или явлению, происходящему на Земле. Будь то климатические изменения, историческое развитие общества — всё, что угодно. Второе… Как бы тебе это объяснить? — профессор задумался. — Меня тогда поразило: что всё это значит? Если любой процесс можно описать при помощи структур времени, то какова природа этих процессов? Почему все они подчиняются общим законам? Не умозрительным правилам, не абстрактным понятиям, а вполне конкретным законам, которые описывают вполне конкретные величины.

— Эти процессы являются частью некоего общего процесса? — ответила Зоя. — И этот общий процесс развивается исходя из правил структур времени, поэтому и подпроцессы, такие как изменения климата, тоже подчиняются структурам?

— Да, это наиболее логичный вывод, — согласился профессор. — Но что это за процесс такой?

— Земля как единый организм, — догадалась Зоя.

— Верно, — вновь кивнул профессор. — Оценка масштабов явления неизменно приводит к такой категории как мир в целом. Земля живая. И живёт она по правилам, описанным в структурах времени.

— С ума сойти! — единственное, на что меня хватило.

— Но это ещё полбеды, — самодовольно продолжал профессор.

Я вздрогнул. «Куда уж ещё-то? — подумал с тревогой. — Может, хватит сенсаций?» Однако вслух, разумеется, ничего не произнёс.

— Рассуждения о Земле как о едином организме привели меня к ещё более важной проблеме: какое место в этой системе отводится человеку и вообще разумной жизни? Кто мы — мелкие паразиты или любимые дети Земли? Избалованные, разжиревшие, но всё-таки любимые.

— И к каким выводам вы пришли? — спросил я.

— Пока ни к каким. Сейчас я только начинаю разрабатывать эту тему. Тот факт, что люди, как и некоторые другие высокоразвитые существа (кошки, собаки, дельфины) обладают некоторым количеством особого вида энергии, уже ни у кого не вызывает сомнения. Гораздо интереснее было бы узнать, что это за энергия, с чем её едят, каково её значение в жизни Земли. Одна из форм существования материи, либо же важнейшая её составляющая? Ноосфера как орган единого организма или раковая опухоль на теле престарелого умирающего существа?.. Знаешь, Брэд, безумцы от астрономии и физики хотят поставить один любопытный эксперимент: попытаться из космоса сфотографировать Землю в спектре этой самой разумной энергии — сейчас её называют ноовеществом. Для этих целей на одной из околоземных станций смонтируют специальную установку и будут наблюдать за планетой. Любопытнейший, надо сказать, проект, с большим интересом слежу за его развитием.

— М-да, — задумчиво протянул я, — поистине, сфера ваших интересов не знает границ.

Профессор рассмеялся. Он хотел ещё что-то добавить, но потом передумал.

Мы замолчали, повисла пауза. В этой паузе была некоторая напряжённость. Кажется, разговор подошёл к концу, но не хватало ещё чего-то, нужна была некая финальная, обобщающая мысль, но никто не мог её сформулировать.

Уверен, профессор готов говорить часами, тема, которую мы обсуждали, необъятна и всецело его увлекает. Однако лично мне сказанного было более чем достаточно. Мой мозг дымился, плавился, не в силах переварить услышанное.

Зоя тоже казалась вполне удовлетворённой. Для одного вечера хватит. За ночь её разум усвоит полученную информацию, утром Зоя встанет со свежей головой и с новыми силами продолжит нелёгкие, но такие интересные изыскания.

— Мне кажется, Брэд, ты должен мне что-то сказать? — наконец спросил профессор, хитро, исподлобья глядя на меня.

Я встрепенулся. Фраза была неожиданной.

— Да, профессор… — замямлил я. — Дело тут весьма щекотливое… Не знаю, с чего начать… — И замолчал в нерешительности.

— Ну, хорошо, Брэд, — сказал профессор, — не буду тебя мучить. Нет никакого желания доставлять тебе хлопоты. Я могу сам позвонить директору института… И не только ему…

Профессор посмотрел настолько многозначительно, что мне вдруг показалось, что он обо всём знает.

——————-

Глава 1. Обыкновенный красный седан

Глава 2. Зверь

Глава 3. Самое плохое, что могло случиться

Глава 4. История с профессором

Глава 5. Чисто формальный визит

Глава 6. И снова двойственность

Глава 7. Неприятности продолжаются

Глава 8. Два хороших полицейских

Глава 9. Холодная планета

Глава 10. Жасминовый чай