Время не обманешь. IV. Габриэль

IV. Габриэль

 

Эльдар закончил доклад и посмотрел на меня в ожидании реакции. В командном центре тишина, которую нарушает негромкий, умиротворяющий гул оборудования да редкий стук по клавишам компьютеров.

Я ещё раз взглянул на графики и спросил:

— А какая у нас сейчас скорость?

Эльдар повернулся к своему монитору, ткнул пальцем и ответил:

— Двадцать три.

— Хорошо, — протянул я, подумал и добавил: — Гасите движки.

— Есть! — Эльдар принялся вбивать данные, а я отошёл от терминалов дежурной смены, продвинулся вглубь помещения, где занял место за столом рядом с Кнопфлером.

Командор любит посещать командный центр. Вообще-то не обязан находиться тут постоянно, но часто часами сидит за компьютером, следит за работой дежурных. Надо полагать, за моей работой тоже следит. Такой он у нас — не чурается наблюдать за нашими действиями. Зато и знает обо всём, что происходит на корабле, в курсе дел, держит руку на пульсе, как говорится.

Вот и сейчас — весь такой сосредоточенный, нахмуренно вглядывается в экран, отслеживает параметры полёта, изучает разноцветные графики и диаграммы.

Небольшой толчок по всему телу корабля. «Артемида» слегка дрогнула и затихла. Кружка с кофе сместилась на полсантиметра, но этого оказалось достаточно, чтобы кремово-коричневая жидкость выплеснулась на стол, оставив маленькую лужицу.

«Нужно было отхлебнуть», — подумал я, вытирая рукавом полированную поверхность.

— Двигатели торможения отключены, — крикнул со своего места Эльдар.

— Ага, молодец, — ответил я, — продолжайте наблюдение.

Это означает, что корабль почти недвижим. Застыл в безвоздушном пространстве, и лишь остаточная инерция ничтожной величины чуть-чуть подталкивает вперёд.

Мы подошли к червоточине с красивым именем Шаммурамат, установили связь с находящимся в непосредственной близости от неё маяком и заняли выжидательную позицию.

Люблю это состояние. Наша «Артемида» — Охотница, Ловчая, как называли древнюю богиню в Греции — словно хищное животное замерла перед стремительным рывком. Заглушённые двигатели подобны лапам с цепкими коготками, которые сжимает перед решительным стартом. Корабль незримо подрагивает, как зверь, готовящийся к схватке. Ещё немного, совсем чуть-чуть, и она броситься вперёд, распрямит быстрое тело в изящном прыжке сквозь пространство, в прыжке длиною в сто сорок световых лет.

— Ну-с, как там у нас дела? — произнёс Кнопфлер, не отрываясь от экрана.

— Всё в норме. — Я сделал несколько больших глотков из кружки. — Все системы в порядке, всё работает.

— Хорошо. Криокамеры смотрел?

— Ага. Там тоже всё в порядке. Все спят: пассажиры, экипаж, кроме тех, кто присутствует здесь. Даже Гленн — и тот спит.

— Ну и славно. Значит, и мы скоро пойдём. — Кнопфлер запустил руку под стол и достал бутылку коньяка. Плеснул мне и себе в кружки, пояснил: — Чтобы лучше спалось.

Я согласно кивнул и отпил согревающего напитка.

— Сколько там до фазы? — спросил Кнопфлер.

Я посмотрел на большой экран над дежурными, нашёл нужную цифру и ответил:

— Сорок восемь минут. Разгон начнём через двадцать.

— Хорошо. Может, партию в шахматы?

— Не откажусь.

Кнопфлер опять полез в стол, достал доску, раскрыл, и мы принялись расставлять фигуры.

Червоточины вовсе не разбросаны по Вселенной, словно дырки в сыре, как полагали древние, а организованы в систему, которую мы называем Космическим Веретеном. На самом деле оно выглядит, скорее всего, иначе, Веретено же — лишь умозрительная модель, придуманная учёными. Червоточины в определённом порядке связаны друг с другом, периодически между ними возникают подпространственные тоннели, и через них можно пройти.

Тоннели возникают не хаотично, а в строгой последовательности, называемой фазами червоточины. Фазу определяют по исходящим от объекта излучениям и по некоторым другим признакам. Именно для этого и нужны маяки — рукотворные объекты, оснащённые необходимым для наблюдений оборудованием. Своего рода спутники червоточин, следят за ними и существенно упрощают навигацию.

Синхронизировавшись с маяком, корабль знает, когда наступит нужная фаза, то есть когда возникнет ожидаемый тоннель и, следовательно, когда и под каким углом звездолёт должен войти в червоточину.

Через несколько минут «Артемида» начнёт разбег, точно в расчётное время влетит в червячную дыру Шаммурамат, после чего понесётся по тоннелю к далёкой звезде, вокруг которой вращается Юлиания.

Мы с Кнопфлером, удостоверившись, что всё в порядке, заляжем в криокамеры. Конечно, можно не дожидаться — согласно инструкции полёт по червоточине должны контролировать дежурные — но на «Артемиде» так заведено: капитан находится в командном центре, когда корабль входит в тоннель, а также — когда его покидает.

Целиком и полностью разделяю точку зрения Кнопфлера и тоже всегда присутствую в ответственные моменты.

Текущая смена состоит из самых опытных дежурных, им предстоит в течение двух недель нести нелёгкую вахту.

Когда-то давно тоже с этого начинал. Никогда не забуду свою первую тоннельную вахту: изнуряющие двенадцатичасовые смены чередуются такими же периодами отдыха. На самом деле, сил хватает только на то чтобы поесть, доползти до расположенной в соседнем помещении кровати, упасть и провалиться в кромешную тьму. В силу специфики физических условий, снов внутри тоннеля, как правило, не видишь. А если и видишь, то почти всегда кошмары. Перегрузки, тошнотворные визуальные и звуковые эффекты, возникающие внутри корабельного корпуса под действием полей тоннеля, — всего этого избегают те, кто проводит полёт в криокамерах.

Соответственно, тоннельная смена собирается из самых подготовленных. Эти пятеро ведут корабль только между червоточинами, а остальную часть путешествия отдыхают в своих каютах.

Через пятнадцать суток по корабельному времени, за несколько часов до того как «Артемида» покинет тоннель, они разбудят от анабиоза меня и Кнопфлера. Звездолёт вынырнет из червоточины под названием Мнемозина, в окрестностях Юлиании.

По абсолютному времени путешествие продлится более двух земных лет.

Мы почти доиграли, когда корабль вновь слегка дрогнул.

— Начинаем разгон, — доложил Эльдар. — Расчётное время вхождения в червоточину — девятнадцать минут тридцать две секунды.

Матиас, не отрывая взгляда от монитора, лихорадочно стучит по клавишам. Сидящий рядом с ним Ли растянул бледные губы в нервной улыбке:

— Завещание строчишь? — Перехватив мой напряжённый взгляд, одёрнулся, стал серьёзным и вернулся к работе.

«Артемида» начала забег. От прилагаемых усилий всё её тело вибрирует.

Нет, конечно же, не вибрирует, просто так кажется. Стремительная охотница на короткой дистанции. А червоточина — это лань, добыча, которую «Артемиде» предстоит настигнуть.

— До контакта осталось пятнадцать минут семь секунд.

Это похоже на бал, которым правят дежурные. Их работа напоминает концерт, где им отводится роль оркестра.

Матиас, словно пианист-виртуоз, самозабвенно стучит по клавишам, всецело отдаваясь этому занятию. Кажется, даже не замечает, что происходит вокруг, однако на самом деле всё слышит — он вводит параметры полёта.

Ли анализирует кривые корректировок скорости, ускорения и других лётных показателей. Будто играет на арфе — множество линий-струн, которые дёргает и приводит в порядок числа-ноты.

Эдгарс стоит перед пультом управления силовыми установками. Дабы исключить случайное нажатие кнопок, двигатели и наиболее важные узлы корабля включаются при помощи громоздких тумблеров. Нужно приложить некоторое усилие, чтобы поменять их положение. Иногда говорят — просто дань традиции, однако я считаю необходимостью и нелишней предосторожностью. Периодически Эдгарс щёлкает тумблерами, чем напоминает ударника, стучащего по небольшим гонгам и брускам ксилофона.

Дирижирует симфонией Эльдар — следит сразу за всеми экранами и наиболее значимыми показателями, отдаёт короткие команды. Старший в смене, он руководит процессом.

— До Шаммурамат — девять минут сорок четыре секунды, — отрапортовал Эльдар.

Я немного нервничал.

Всегда нервничаю перед входом в тоннель. Шутка ли — прыжок в сто сорок световых лет. Нужно быть всецело собранным, все расчёты должны быть перепроверены, а системы исправны.

Бывали случаи, когда что-то шло не так, как нужно, и гравитационными возмущениями корабли разрывало на части. Куски звездолётов попадали в разные тоннели, а потом их вылавливали в разных звёздных системах.

Но это, разумеется, не про нас. С нами такого не случится. Нужно думать о хорошем, ведь мы подготовились должным образом.

— До вхождения в тоннель — пять минут двенадцать секунд.

Напряжение нарастает.

Даже командор нервничает. Кнопфлер — матёрый капитан, но и он иногда волнуется. Видно по подрагивающему колену, по сжимающим карандаш рукам.

А взгляд уверенный, неторопливый, может быть, даже скучающий. Это успокаивает. Я устраиваюсь в кресле поудобнее и пытаюсь расслабиться.

— Внимание! — говорит Эльдар. — Начинаю обратный отчёт: пять… четыре… три… два… один!

Помещение озаряется вспышкой. Вокруг всё пошло разноцветными радугами. Сначала это были круги, потом они увеличиваются и расходятся в стороны плавными кольцами.

Через несколько мгновений, когда мы ещё набрали скорости, пятна света слились в длинные полосы вдоль горизонтальных линий, уходящих вдаль, куда-то далеко, в глубины космоса.

Мы вошли в червоточину.

 

——————-

Пролог. Марк

I. Гленн

II. Гленн

III. Кэрри

IV. Габриэль

V. Марк

VI. Гленн

VII. Кэрри

VIII. Марк

IX. Габриэль

X. Кэрри

XI. Гленн

XII. Марк

XIII. Габриэль

XIV. Марк

XV. Марк

XVI. Кэрри

XVII. Кэрри

XVIII. Габриэль

Эпилог. Марк

——————-