Конец юности (суббота)
Где-то ближе к концу нашего пути я ещё прибавил шагу, и Ася отстала.
По моим прикидкам, квартал, в который мы недавно вошли, был последним, именно тут находилась цель нашего визита. Осознание этого гнало меня вперёд, и я ничего не мог с собой поделать.
— Подожди, — попросила Ася. — Куда ты бежишь?
Я остановился.
— Не терпится, — ответил я. — Давай я уйду вперёд, а ты меня потом догонишь?
— Не-е-е, — отмахнулась она. — Вот уж фигушки я без тебя одна пойду — тут так страшно!
Ася нагнала меня и остановилась рядом.
— Да ладно, чего уж там, — усмехнулся я.
— Ни за что!
Мы стояли посреди кладбища, вокруг нас были могилы, памятники и ограды — разные по цвету и размерам, но все одинаково мрачные.
— И чего ради ты увязалась со мной? — в шутку пробухтел я. — Сидела бы сейчас дома и смотрела бы телевизор.
Ася подыграла мне и насупилась — тоже в шутку.
На самом деле, она, конечно же, не увязывалась со мной. Просто к концу недели я стал совсем замкнутым, поглощённым своими мыслями, словом — ушёл в себя. Настолько, что вчера вечером, после того как я пришёл домой, она усадила меня на табурет посреди кухни и устроила прямо-таки допрос на предмет того, что со мной происходит и всё ли у меня хорошо.
Мне не оставалось ничего другого, как во всём ей признаться. Я рассказал ей зубодробительную историю про Регину, про сотрудницу, которая должна в воскресенье приехать в наш город, про мою акцию протеста, устроенную на последнем собрании.
В итоге всё это вылилось в многочасовую беседу, и Ася даже достала под это дело коньяк из холодильника — полбутылки, стоявшие там уже несколько месяцев, наш неприкосновенный запас на чёрный день, либо наоборот — средство отпраздновать радостное событие.
Ася с сочувствием отнеслась к моим переживаниям и, конечно же, пообещала помочь. Точнее — не пообещала, а решительно настояла на том, что без её участия мне никак не справиться.
Молодец Аська, она всегда выручает меня в трудную минуту.
К тому моменту я уже слегка захмелел, осмелел и выложил ей свой отчаянный план. Нисколько не удивившись моему безумству, она задумалась, а потом вдруг радостно выпалила:
— Чего ж ты раньше-то молчал! Надо было сразу ко мне! — после чего схватила телефон и принялась кого-то вызванивать.
Воистину круг общения Аси не знает границ. На всё ушёл примерно час: час телефонных переговоров, звонков знакомым, ожиданий, когда те позвонят своим знакомым, после чего перезвонят нам, час, который Ася провела в старательных изысканиях, а я, к своему стыду признаться, — в ленивом посасывании коньяка. Но в завершении этого процесса Ася вышла-таки на человека, который работал на Южном кладбище, и который пообещал нам содействие в поисках могилы Регины.
Забегая вперёд скажу, что обещание своё он сдержал: когда мы пришли к нему, он поднял журналы и нашёл необходимые данные.
— Куда дальше? — спросила Ася.
Я заглянул в бумажку с планом кладбища и кивнул головой:
— Сюда.
— Далеко ещё?
— Совсем немного, совсем чуть-чуть.
Когда несколько часов назад мы остановились перед общей тамбурной дверью, и я нажал звонок квартиры под номером триста шестьдесят пять, Ася идеально играла свою роль.
Мы выбрали проверенный путь, путь наименьшего сопротивления — представились сотрудниками ЖЭУ. Я по памяти повторил речь, слышанную много лет назад, сказал, что нам необходимо провести ревизию электрокоммуникаций, на что жилец, открывший нам дверь, принялся возмущаться — какого чёрта мы посмели потревожить его в выходной день?
Ася, совершенно не задумываясь, нахамила ему и сунула под нос серый заскорузлый бланк, напечатанный, надо полагать, ещё в советские времена.
— Раз претензий у вас нет, распишитесь вот здесь, — сказала она крайне недовольным тоном.
— Эээ… — замялся тип в спортивном трико. — А чего это такое?
— Расписывайтесь! Чего вы там читаете? Это отказ от положенной вам модернизации.
— Ммм… — тип задумался, потом изрёк: — Ни от чего я не отказываюсь, если положено — заходите, смотрите.
Я попросил у него табуретку и под видом «дополнительной проверки» полез в заветный распределительный ящик. Пока Ася заговаривала зубы, водя жильца по квартире и с умным видом постукивая по розеткам, я извлёк из ниши пыльный грязный пакет и засунул его в рюкзачок с «инструментами». После чего заглянул в квартиру и громко крикнул:
— Тут всё в порядке.
— Ну что же, внутри тоже всё соответствует, — резюмировала Ася, и мы, не попрощавшись, покинули место преступления.
Всю дорогу от дома до трамвайной остановки мы хохотали как два нашкодивших школьника, мы хватались за животы, надолго останавливались, держась друг за друга и шокируя прохожих своим весельем.
Дело было сделано, и мы отправились на кладбище…
— Вот она! — с замиранием в голосе сказал я.
Это была могила с высоким гранитным памятником чёрного цвета. С выцветшей помутневшей фотографии на нас смотрела красивая длинноволосая блондинка. Именно так я её себе и представлял: с живым, чуточку безумным взглядом, с чёткими правильными чертами лица. Острый подбородок, губы чуть сжаты, словно в слегка надменной улыбке, может быть даже несколько циничной, но в то же время печальной, грустной. На этом фото, сделанном наверняка незадолго до её гибели, Регина будто бы всё видит наперёд, предвидит свою трагическую изломанную судьбу.
Я посмотрел на Асю, она замерла, вся сжалась и боялась шелохнуться.
— Нужно что-то сказать, — прошептала она.
Я промолчал. Я тоже чувствовал, что нужно сказать что-то важное, весомое, какие-то уважительные почтительные слова, но не мог их найти.
Я открыл рюкзак и достал оттуда платье.
Оно совсем пожелтело за эти годы, стало жёстким и шершавым. Кружева торчали в разные стороны, местами появились дырки — то ли от плесени, то ли просто от времени. Откуда-то выпал маленький шарик металлического цвета, он скатился на землю и скрылся в сочной траве.
Я аккуратно положил платье в ноги покойной.
— Пусть земля тебе будет пухом, — наконец, сказал я.
Я прощался.
Прощался с Региной, отпускал её навсегда, и мне казалось, что лицо её на фотографии чуть смягчилось. Она смотрела на меня уже не с холодом и насмешкой, а как будто с благодарностью, с признательностью — за то, что всё-таки нашёл в себе силы. Пусть много лет спустя, но всё же принёс ей, вернул ту вещь, из-за которой её душа не находила покоя, платье, за которым она раз за разом возвращалась в злосчастную квартиру.
Вместе с Региной я прощался со своей юностью. Уже давно пора было ей, юности, закончиться, я повзрослел, но не отпускала она меня. Было в этой юности одно недоделанное дело, были пережитки, страхи, комплексы, якоря, которые никак не отпускали меня, тянули обратно, угнетали, не давали мне повзрослеть, стать большим и независимым. Веры в себя мне не хватало — так, наверное, будет правильно. Всё это время я оставался всё тем же желторотым наивным юнцом, идущим на поводу у своих страхов и предрассудков.
История с Региной, так не к месту ожившая в моём воображении, заставшая меня врасплох, заставила вернуться в прошлое, заново вспомнить некоторые детали, переосмыслить мою жизнь, мои поступки, и понять, что многое из того, что я боялся, на самом деле — чушь.
Я сам определяю свой жизненный путь, я сам творец своего будущего.
Я — взрослый, я — независимый, и от этого только лучше.
По щекам Аси катились слёзы.
— Бедная девочка. Она была такой юной… — сквозь рыдания произнесла Ася. — И за могилой никто не ухаживает…
Она присела на корточки и принялась выщипывать сорняки из земли вокруг надгробья.
— Не печалься, — тихо, ласково сказал я, присел рядом и обнял Асю. — Всё будет хорошо.
——————-
Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)
Хорошая квартира (сентябрь 1999 года)
Очень нехорошая квартира (сентябрь 1999 года)
Троллинг как смысл жизни (вторник)
Три дебила (октябрь 1999 года)
Явление героини (декабрь 1999 года)
Ситуация с магнитофоном (январь 2000 года)
Предощущение свободы (четверг)
Из прошлого (январь 2000 года)
Уравнение Бернулли для закрытой двери (четверг)
Вещественное доказательство (апрель 2000 года)
Великая толерантность (пятница)
Операция «Освобождение» (апрель 2000 года)
Конец юности (суббота)
Время уныния ещё не пришло (воскресенье)
——————-