Browse: Home
/ Другие повести
/ Время уныния ещё не пришло. Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)
Мистическая повесть
Преодолев столпотворение перед турникетом, и взобравшись по лестнице, я очутился на втором этаже и нырнул в кабинет. Стремительно пронёсся мимо вялых зевающих коллег и, миновав два дверных проёма, оказался возле своего рабочего стола.
Только тут я позволил себе перевести дух, после чего зашвырнул сумку на подоконник и обессиленно плюхнулся на стул.
В нашей коморке ещё никого нет, самой ранней пташкой оказался я, и это даёт мне право побездельничать до начала рабочего дня — минут пятнадцать или двадцать. Достаточно только включить компьютер, открыть почту, надо полагать, изрядно заспамленную за прошедшие выходные, и изобразить на лице сосредоточенный вид, будто изучаю какую-нибудь ерунду на предмет наличия в ней здравого смысла.
Понедельник — это всегда битва. Битва со сном, с ленью и инертностью, битва, приправленная совсем слабеньким чувством долга и слегка припорошенная ощущением собственной значимости. Да и не ощущением, а так — ощущеньицем, подозрением, лёгким намёком на общественную полезность и компетентность себя как специалиста широкого профиля (хе-хе, специалиста ну очень широкого профиля).
Это только у классиков понедельник начинается в субботу, в нашем случае — лучше б он вообще не начинался. Самое время залечь на дно, притвориться безымянным, никчёмной зверушкой, просто предметом интерьера, и в таком состоянии, с перекошенным от ужаса нутром, провести ближайшие девять часов, а ровно в восемнадцать ноль-ноль стартовать из этой печальной обители навстречу солнцу, свободе и всему прочему.
Я открыл ящик в пришвартованной к столу тумбочке и потянулся за пакетиком чая. Но тут же одёрнул себя.
А вот это уже лишнее, — решил я, — это я могу сделать чуть позже, когда придут все остальные сотрудники. Ведь, слава богу, нам пока не запрещают пить чай на рабочем месте, а комбинации, связанные с постановкой чайника, с набиранием в него воды, с завариванием чая, выуживанием из коробки купленного на общие деньги рафинада — это же всё время, это же лишние десять минут, которые можно украсть у рабочего дня на виду у всех, под благовидным и совершенно невинным предлогом. Зачем же сейчас, когда меня никто не видит, заниматься этим делом? Нет уж, дудки, не буду я этого делать в нерабочее время, займусь этим чуть позже.
В кабинете через стенку явственно замаячил Альф, обозначил своё присутствие раскатистым и до рвотных позывов приторным оптимистичным голосом. Шумно елозит стулом, громыхает ящиками своего стола и как всегда рассказывает всем как он весело и с пользой провёл выходные. Тьфу ты, гадость-то какая!
Откуда в тебе, Альф, столько оптимизма? Неужели ты и в самом деле искренне радуешься жизни? Как? Вот скажи мне — как можно выглядеть бодрым и отдохнувшим в понедельник утром? Поделись секретом…
Впрочем, меня всегда обуревали подозрения — достаточно серьёзные и небезосновательные, практически переходящие в уверенность подозрения, что ты всё это имитируешь, что притворяешься счастливым, показная твоя жизнерадостность, лицемерие это всё. Непонятно было, конечно, — зачем? К чему всё это? Перед кем ты выпендриваешься, от кого пытаешься скрыть?
Ну да ладно, бог с ним, пусть живёт, как хочет, мне-то что? Лишь бы меня не трогал. В моей скорлупе, в моём лягушатнике. Идёшь — и иди себе. Мимо. Эй, прохожий, проходи, эх, пока не получил…
Но это, разумеется, было мечтой несбыточной: Альф всегда отличался вежливостью и обходительностью. До такой степени, что эта вежливость местами переходила в навязчивость и надоедливость. Так что он непременно заглянет в мою коморку поздороваться. Даже если в ней никого не будет, просто убедится с том, что нет тут никого, покажет, что он не забыл про нас, не обошёл нас стороной и своим вниманием. Интеллигент вшивый. Тролль ты, а не интеллигент.
Тяжёлые шаги громыхнули так, что даже монитор на столе вздрогнул, дверь распахнулась словно дружеские объятия желанного гостя, и в кабинет ввалился Альф, развязный, громкий и как всегда до ушей улыбающийся.
— Привет, Тима! — провозгласил он. — Как твоё «ничего»?
— Привет, Альфред, — ответил я и попытался улыбнуться.
— Слыхал, наши-то опять продули?
— Ммм… — замялся я, даже не понимая, о каком виде спорта он говорит, но потом решил, что поддакнуть будет меньшим злом, чем выслушивать подробности, и кивнул: — Да-да, слышал.
— А всё почему? — продолжал Альф — великий теоретик и любитель потрепаться на любые темы. — Потому, что нужен нам наш тренер, наш, понимаешь? Не голландец, не итальяшка, а наш, русский, а?
— Угу, — безразлично буркнул я и уткнулся в монитор, своим видом выражая безразличие к предмету дискуссии.
Сегодня мне повезло — Альф как-то сразу от меня отстал, сказал в ответ что-то неприятно-весёлое и повернулся к выходу.
— Что-то я хотел тебе сказать… — задумчиво произнёс он, перед тем как перешагнуть порог: — Важное ведь что-то…
Я оторвал взгляд от экрана и посмотрел на него. Альф нахмурился, пытаясь вспомнить, на лбу появились морщины.
— Наверное, не такое уж и важное, раз забыл, — с надеждой приободрил я.
— Ну да, — согласился Альф и покинул мою каморку.
Хотелось верить, что не вспомнит. Не вспомнит — не скажет, не скажет — его проблемы, знать ничего не хочу про это его «важное».
Однако шаги вернулись, дверь вновь открылась, и передо мной опять возник Альф.
— Вспомнил! — радостно воскликнул он. — Даже две вещи должен тебе сообщить!
— Валяй, — обречённо разрешил я. А куда уж тут денешься?
— Во-первых, пиарщикам нужно свежее мясо. Ну, ты же знаешь — празднования юбилея и всё такое. Знаешь ведь?
— Знаю, — упавшим голосом ответил я.
Серый тоскливый понедельник оправдывал своё предназначение.
Юбилей нашего филиала наваливался неумолимой свинцовой тучей, роковым предначертанием в которой, стало быть, определена и моя судьба тоже. Подобные мероприятия у нас отмечаются широко и с помпой: пиар-акции, концерты, розыгрыши призов и всё такое прочее. Естественно, штатные рекламщики не могут справиться с подобным объёмом работы, а приглашать спецов-клоунов со стороны у нас не принято. К чему звать кого-то, платить за это дополнительные деньги, если у тебя под боком несколько сотен офисных единиц, каждую из которых ты можешь применить по любому назначению без дополнительных хлопот и расходов? Стоит только бросить клич, тыкнуть носом в стол, дать понять, кто в доме хозяин, и вот тебе, пожалуйста — добровольцы хлынут косяками — таскать коробки, завлекать зрителей, раздавать бесплатные шарики. А то, что сотрудник празднование юбилея своей компании воспринимает не иначе как время, потраченное впустую, в угоду чьей-то могущественной, но далеко не умной прихоти, — так это мало кого волнует. Кто платит зарплату, тот и заказывает музыку.
— Как ты уже, наверное, понял, — говорил Альф, — мы решили, что от нашего отдела пойдёшь ты!
— Угу, — согласился я, уныло кивая головой. Но тут же спохватился и спросил у Альфа в лоб: — Постой-ка, а кто это — «мы»? Шеф так распорядился или как?
— А вот нефиг пропускать общие собрания! — парировал Альф. — Мы в пятницу вечером собрались и решили послать тебя!
Умело, — подумал я, — очень даже умело и умно. Не ходишь на собрания — сам виноват, сам себе злобный Буратино. Похоже, в этой ситуации уже ничего не исправишь.
Кстати, а чего это я пропустил собрание-то? Вообще-то некоторое время назад я решил исправно ходить на эти оргии любителей праздной болтовни, но в этот раз, видимо, как-то не удалось. В самом деле, почему пропустил-то? Решительно не помню, но, видимо, были на то уважительные причины…
— Завтра будет совещание по этому вопросу, вроде бы в одиннадцать — уточни, пожалуйста, у Ленки. Пиарщики просили не опаздывать, хорошо?
В глазах Альфа отчётливо читался вопрос: ну, что, Тим, сожрал? Попробуй только вякни, я на тебя Ленку натравлю!
С Ленкой шутки плохи, и я смиренно кивнул:
— Угу, — сделал пометку на листочке и вернул взор к своему мучителю.
Был ещё некий пункт номер два, о котором упоминал Альф, но я искренне надеялся, что он про него всё-таки забудет, ибо две плохие новости за одно утро — это уже перебор, не выдержит моё сердце такого.
— Да, и второе, — Альф был неумолим. Теперь в его взгляде было что-то самодовольное, подловатое такое, нехорошее. — В связи с тем же юбилеем, к нам приезжает куча народу, которую надо встречать, размещать и всё такое прочее…
— Эээ… — возмущённо начал я, но Альф перебил меня, превентивно и убедительно:
— Вот тут даже не возражай, понаехавших будет так много, что никто не избежал этой участи, на всех гостей хватит. Да не переживай ты так: машину тебе выделят, просто встретишь на вокзале, поможешь чемоданы перетащить, отвезёшь в гостиницу, улыбнёшься пару раз и скажешь, как рад её видеть, — Альф гоготнул.
— Её? — переспросил я.
— Ага. Тебе досталась… — Альф залез в карман, вытащил оттуда скомканную бумажку, взглянул на неё и прочитал: — некая Регина Орлова…
В этот момент что-то острое кольнуло мне в сердце. Сначала я не придал этому значения, не понял — что это кольнуло, и почему оно кольнуло именно сейчас — от недосыпа ли это давление скакнуло, от возмущения ли измученная моя душа ударила потоком густой алой крови. Но чем дальше, тем сильнее впивалась незримая гнилая заноза в нутро, ворочалась, рвала натянутые до предела мои старые, ржавеющие нервы.
Альф говорил что-то о юбилее, о связанных с этим мероприятиях, о наших гостях вообще и о Регине Орловой в частности. О деньгах, выкинутых на ветер, о том, что нас всех потом лишат премии за иллюзорные недочёты, а на самом деле — для того, чтобы таким образом вернуть хотя бы часть средств, потраченных на пышные и никому не нужные мероприятия.
Но я не внимал его словам, я пытался прислушаться к внутренним ощущениям, воскресить в памяти тот обрывок, в котором фигурировала женщина с таким именем. Я знал её, вне всякого сомнения — я был знаком с Региной Орловой, но вот откуда? Увы, не могу вспомнить. Вот хоть убей, не помню.
Между тем, нужно было брать себя в руки, я справился с охватившим меня оцепенением и вернулся к Альфу.
— Тебе ещё повезло — досталась молодая девушка, не то, что мне — встречать какого-то старого хрыча из главного подразделения. Говорят — тот ещё тип, ворчун и любитель выискивать блох… Так вот, приедет она в воскресенье, время прибытия поезда можешь уточнить у Ленки, — Альф наконец остановился и тяжело перевёл дух.
— Понятно, — подытожил я и посмотрел на дверь, недвусмысленно намекая, что пора бы уже Альфу вымётываться отсюда.
— Ага, — нерешительно помялся он, — смотри — не облажайся, не ляпни чего-нибудь лишнего. Имей в виду — праздники праздниками, а все эти гости ещё и нас проверять будут, ну там — искать недочёты, выявлять недоработки…
— Я понял, — я ещё раз посмотрел на дверь. Альф, удовлетворившись степенью моего понимания, выдвинулся к выходу.
— Да ладно, чего уж там? — рассуждал он на ходу. — Чего тебе рассказывать — сам всё понимаешь не хуже меня, не первый год работаешь.
Я задумался и пристально посмотрел в окно, почти не замечая присутствия Альфа.
Что ж это такое-то? Кто это такая — Регина Орлова? Я ведь должен знать о ней всё. Ну, или не всё, а нечто такое важное, нечто сокровенное и загадочное, может быть даже опасное и до конца непонятное, но очень важное. Что-то такое, что одно упоминание этого имени повергло меня в смятение, заставило елозить и вызвало обильный пот на лбу.
Но что? Может быть, это что-то неприятное и страшное, настолько, что уже давно вытеснено из моей памяти, выжжено из сознания другими воспоминаниями, покрывающими пеленой мрака больной, раненый участок сознательно-бессознательного? Подобно травматической ткани, затягивающей живой, но твёрдой плотной оболочкой, уродливым наростом, повреждённое место.
О, чёрт! Чёрт меня побери! Я вспомнил!
Словно демон из самой преисподней, надо мной нависли воспоминания — нелепые, возможно даже смешные, но в то же время жуткие, леденящие своим первобытным страхом.
В один миг я перенёсся на десять с лишним лет назад, в эпоху своего бурного юношества, насквозь пропитанного алкогольными парами, случайными связями и абсолютно наплевательским отношением к жизни.
Это было в тот год, когда я, будучи студентом-третьекурсником, вместе со своими друзьями — такими же разгильдяями, как я сам — поселился в той квартире возле трамвайного кольца. Мы были молоды, взбалмошны и наивны. Эх, если бы нам знать наперёд, чем всё это закончится…
Впрочем, что бы тогда поменялось? Наверное, ничего, вряд ли нас что-либо остановило бы перед желанием жить свободной, независимой, раздолбайской жизнью. Мы были упёрты и уверены в том, что делаем всё правильно.
——————-
Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)
——————-
