Время уныния ещё не пришло,

или Неделя из жизни офисного планктона

Повесть

Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)

Преодолев столпотворение перед турникетом, и взобравшись по лестнице, я очутился на втором этаже и нырнул в кабинет. Стремительно пронёсся мимо вялых зевающих коллег и, миновав два дверных проёма, оказался возле своего рабочего стола.

Только тут я позволил себе перевести дух, после чего зашвырнул сумку на подоконник и обессиленно плюхнулся на стул.

В нашей коморке ещё никого нет, самой ранней пташкой оказался я, и это даёт мне право побездельничать до начала рабочего дня — минут пятнадцать или двадцать. Достаточно только включить компьютер, открыть почту, надо полагать, изрядно заспамленную за прошедшие выходные, и изобразить на лице сосредоточенный вид, будто изучаю какую-нибудь ерунду на предмет наличия в ней здравого смысла.

Понедельник — это всегда битва. Битва со сном, с ленью и инертностью, битва, приправленная совсем слабеньким чувством долга и слегка припорошенная ощущением собственной значимости. Да и не ощущением, а так — ощущеньицем, подозрением, лёгким намёком на общественную полезность и компетентность себя как специалиста широкого профиля (хе-хе, специалиста ну очень широкого профиля).

Это только у классиков понедельник начинается в субботу, в нашем случае — лучше б он вообще не начинался. Самое время залечь на дно, притвориться безымянным, никчёмной зверушкой, просто предметом интерьера, и в таком состоянии, с перекошенным от ужаса нутром, провести ближайшие девять часов, а ровно в восемнадцать ноль-ноль стартовать из этой печальной обители навстречу солнцу, свободе и всему прочему.

Я открыл ящик в пришвартованной к столу тумбочке и потянулся за пакетиком чая. Но тут же одёрнул себя.

А вот это уже лишнее, — решил я, — это я могу сделать чуть позже, когда придут все остальные сотрудники. Ведь, слава богу, нам пока не запрещают пить чай на рабочем месте, а комбинации, связанные с постановкой чайника, с набиранием в него воды, с завариванием чая, выуживанием из коробки купленного на общие деньги рафинада — это же всё время, это же лишние десять минут, которые можно украсть у рабочего дня на виду у всех, под благовидным и совершенно невинным предлогом. Зачем же сейчас, когда меня никто не видит, заниматься этим делом? Нет уж, дудки, не буду я этого делать в нерабочее время, займусь этим чуть позже.

В кабинете через стенку явственно замаячил Альф, обозначил своё присутствие раскатистым и до рвотных позывов приторным оптимистичным голосом. Шумно елозит стулом, громыхает ящиками своего стола и как всегда рассказывает всем как он весело и с пользой провёл выходные. Тьфу ты, гадость-то какая!

Откуда в тебе, Альф, столько оптимизма? Неужели ты и в самом деле искренне радуешься жизни? Как? Вот скажи мне — как можно выглядеть бодрым и отдохнувшим в понедельник утром? Поделись секретом…

Впрочем, меня всегда обуревали подозрения — достаточно серьёзные и небезосновательные, практически переходящие в уверенность подозрения, что ты всё это имитируешь, что притворяешься счастливым, показная твоя жизнерадостность, лицемерие это всё. Непонятно было, конечно, — зачем? К чему всё это? Перед кем ты выпендриваешься, от кого пытаешься скрыть?

Ну да ладно, бог с ним, пусть живёт, как хочет, мне-то что? Лишь бы меня не трогал. В моей скорлупе, в моём лягушатнике. Идёшь — и иди себе. Мимо. Эй, прохожий, проходи, эх, пока не получил…

Но это, разумеется, было мечтой несбыточной: Альф всегда отличался вежливостью и обходительностью. До такой степени, что эта вежливость местами переходила в навязчивость и надоедливость. Так что он непременно заглянет в мою коморку поздороваться. Даже если в ней никого не будет, просто убедится с том, что нет тут никого, покажет, что он не забыл про нас, не обошёл нас стороной и своим вниманием. Интеллигент вшивый. Тролль ты, а не интеллигент.

Тяжёлые шаги громыхнули так, что даже монитор на столе вздрогнул, дверь распахнулась словно дружеские объятия желанного гостя, и в кабинет ввалился Альф, развязный, громкий и как всегда до ушей улыбающийся.

— Привет, Тима! — провозгласил он. — Как твоё «ничего»?

— Привет, Альфред, — ответил я и попытался улыбнуться.

— Слыхал, наши-то опять продули?

— Ммм… — замялся я, даже не понимая, о каком виде спорта он говорит, но потом решил, что поддакнуть будет меньшим злом, чем выслушивать подробности, и кивнул: — Да-да, слышал.

— А всё почему? — продолжал Альф — великий теоретик и любитель потрепаться на любые темы. — Потому, что нужен нам наш тренер, наш, понимаешь? Не голландец, не итальяшка, а наш, русский, а?

— Угу, — безразлично буркнул я и уткнулся в монитор, своим видом выражая безразличие к предмету дискуссии.

Сегодня мне повезло — Альф как-то сразу от меня отстал, сказал в ответ что-то неприятно-весёлое и повернулся к выходу.

— Что-то я хотел тебе сказать… — задумчиво произнёс он, перед тем как перешагнуть порог: — Важное ведь что-то…

Я оторвал взгляд от экрана и посмотрел на него. Альф нахмурился, пытаясь вспомнить, на лбу появились морщины.

— Наверное, не такое уж и важное, раз забыл, — с надеждой приободрил я.

— Ну да, — согласился Альф и покинул мою каморку.

Хотелось верить, что не вспомнит. Не вспомнит — не скажет, не скажет — его проблемы, знать ничего не хочу про это его «важное».

Однако шаги вернулись, дверь вновь открылась, и передо мной опять возник Альф.

— Вспомнил! — радостно воскликнул он. — Даже две вещи должен тебе сообщить!

— Валяй, — обречённо разрешил я. А куда уж тут денешься?

— Во-первых, пиарщикам нужно свежее мясо. Ну, ты же знаешь — празднования юбилея и всё такое. Знаешь ведь?

— Знаю, — упавшим голосом ответил я.

Серый тоскливый понедельник оправдывал своё предназначение.

Юбилей нашего филиала наваливался неумолимой свинцовой тучей, роковым предначертанием в которой, стало быть, определена и моя судьба тоже. Подобные мероприятия у нас отмечаются широко и с помпой: пиар-акции, концерты, розыгрыши призов и всё такое прочее. Естественно, штатные рекламщики не могут справиться с подобным объёмом работы, а приглашать спецов-клоунов со стороны у нас не принято. К чему звать кого-то, платить за это дополнительные деньги, если у тебя под боком несколько сотен офисных единиц, каждую из которых ты можешь применить по любому назначению без дополнительных хлопот и расходов? Стоит только бросить клич, тыкнуть носом в стол, дать понять, кто в доме хозяин, и вот тебе, пожалуйста — добровольцы хлынут косяками — таскать коробки, завлекать зрителей, раздавать бесплатные шарики. А то, что сотрудник празднование юбилея своей компании воспринимает не иначе как время, потраченное впустую, в угоду чьей-то могущественной, но далеко не умной прихоти, — так это мало кого волнует. Кто платит зарплату, тот и заказывает музыку.

— Как ты уже, наверное, понял, — говорил Альф, — мы решили, что от нашего отдела пойдёшь ты!

— Угу, — согласился я, уныло кивая головой. Но тут же спохватился и спросил у Альфа в лоб: — Постой-ка, а кто это — «мы»? Шеф так распорядился или как?

— А вот нефиг пропускать общие собрания! — парировал Альф. — Мы в пятницу вечером собрались и решили послать тебя!

Умело, — подумал я, — очень даже умело и умно. Не ходишь на собрания — сам виноват, сам себе злобный Буратино. Похоже, в этой ситуации уже ничего не исправишь.

Кстати, а чего это я пропустил собрание-то? Вообще-то некоторое время назад я решил исправно ходить на эти оргии любителей праздной болтовни, но в этот раз, видимо, как-то не удалось. В самом деле, почему пропустил-то? Решительно не помню, но, видимо, были на то уважительные причины…

— Завтра будет совещание по этому вопросу, вроде бы в одиннадцать — уточни, пожалуйста, у Ленки. Пиарщики просили не опаздывать, хорошо?

В глазах Альфа отчётливо читался вопрос: ну, что, Тим, сожрал? Попробуй только вякни, я на тебя Ленку натравлю!

С Ленкой шутки плохи, и я смиренно кивнул:

— Угу, — сделал пометку на листочке и вернул взор к своему мучителю.

Был ещё некий пункт номер два, о котором упоминал Альф, но я искренне надеялся, что он про него всё-таки забудет, ибо две плохие новости за одно утро — это уже перебор, не выдержит моё сердце такого.

— Да, и второе, — Альф был неумолим. Теперь в его взгляде было что-то самодовольное, подловатое такое, нехорошее. — В связи с тем же юбилеем, к нам приезжает куча народу, которую надо встречать, размещать и всё такое прочее…

— Эээ… — возмущённо начал я, но Альф перебил меня, превентивно и убедительно:

— Вот тут даже не возражай, понаехавших будет так много, что никто не избежал этой участи, на всех гостей хватит. Да не переживай ты так: машину тебе выделят, просто встретишь на вокзале, поможешь чемоданы перетащить, отвезёшь в гостиницу, улыбнёшься пару раз и скажешь, как рад её видеть, — Альф гоготнул.

— Её? — переспросил я.

— Ага. Тебе досталась… — Альф залез в карман, вытащил оттуда скомканную бумажку, взглянул на неё и прочитал: — некая Регина Орлова…

В этот момент что-то острое кольнуло мне в сердце. Сначала я не придал этому значения, не понял — что это кольнуло, и почему оно кольнуло именно сейчас — от недосыпа ли это давление скакнуло, от возмущения ли измученная моя душа ударила потоком густой алой крови. Но чем дальше, тем сильнее впивалась незримая гнилая заноза в нутро, ворочалась, рвала натянутые до предела мои старые, ржавеющие нервы.

Альф говорил что-то о юбилее, о связанных с этим мероприятиях, о наших гостях вообще и о Регине Орловой в частности. О деньгах, выкинутых на ветер, о том, что нас всех потом лишат премии за иллюзорные недочёты, а на самом деле — для того, чтобы таким образом вернуть хотя бы часть средств, потраченных на пышные и никому не нужные мероприятия.

Но я не внимал его словам, я пытался прислушаться к внутренним ощущениям, воскресить в памяти тот обрывок, в котором фигурировала женщина с таким именем. Я знал её, вне всякого сомнения — я был знаком с Региной Орловой, но вот откуда? Увы, не могу вспомнить. Вот хоть убей, не помню.

Между тем, нужно было брать себя в руки, я справился с охватившим меня оцепенением и вернулся к Альфу.

— Тебе ещё повезло — досталась молодая девушка, не то, что мне — встречать какого-то старого хрыча из главного подразделения. Говорят — тот ещё тип, ворчун и любитель выискивать блох… Так вот, приедет она в воскресенье, время прибытия поезда можешь уточнить у Ленки, — Альф наконец остановился и тяжело перевёл дух.

— Понятно, — подытожил я и посмотрел на дверь, недвусмысленно намекая, что пора бы уже Альфу вымётываться отсюда.

— Ага, — нерешительно помялся он, — смотри — не облажайся, не ляпни чего-нибудь лишнего. Имей в виду — праздники праздниками, а все эти гости ещё и нас проверять будут, ну там — искать недочёты, выявлять недоработки…

— Я понял, — я ещё раз посмотрел на дверь. Альф, удовлетворившись степенью моего понимания, выдвинулся к выходу.

— Да ладно, чего уж там? — рассуждал он на ходу. — Чего тебе рассказывать — сам всё понимаешь не хуже меня, не первый год работаешь.

Я задумался и пристально посмотрел в окно, почти не замечая присутствия Альфа.

Что ж это такое-то? Кто это такая — Регина Орлова? Я ведь должен знать о ней всё. Ну, или не всё, а нечто такое важное, нечто сокровенное и загадочное, может быть даже опасное и до конца непонятное, но очень важное. Что-то такое, что одно упоминание этого имени повергло меня в смятение, заставило елозить и вызвало обильный пот на лбу.

Но что? Может быть, это что-то неприятное и страшное, настолько, что уже давно вытеснено из моей памяти, выжжено из сознания другими воспоминаниями, покрывающими пеленой мрака больной, раненый участок сознательно-бессознательного? Подобно травматической ткани, затягивающей живой, но твёрдой плотной оболочкой, уродливым наростом, повреждённое место.

О, чёрт! Чёрт меня побери! Я вспомнил!

Словно демон из самой преисподней, надо мной нависли воспоминания — нелепые, возможно даже смешные, но в то же время жуткие, леденящие своим первобытным страхом.

В один миг я перенёсся на десять с лишним лет назад, в эпоху своего бурного юношества, насквозь пропитанного алкогольными парами, случайными связями и абсолютно наплевательским отношением к жизни.

Это было в тот год, когда я, будучи студентом-третьекурсником, вместе со своими друзьями — такими же разгильдяями, как я сам — поселился в той квартире возле трамвайного кольца. Мы были молоды, взбалмошны и наивны. Эх, если бы нам знать наперёд, чем всё это закончится…

Впрочем, что бы тогда поменялось? Наверное, ничего, вряд ли нас что-либо остановило бы перед желанием жить свободной, независимой, раздолбайской жизнью. Мы были упёрты и уверены в том, что делаем всё правильно.

——————-

Поиски покоя приводят к беспокойству (понедельник)

Хорошая квартира (сентябрь 1999 года)

Уцелел (понедельник)

Очень нехорошая квартира (сентябрь 1999 года)

Троллинг как смысл жизни (вторник)

Три дебила (октябрь 1999 года)

Гидродинамика пиара (вторник)

Стигматы? (ноябрь 1999 года)

Будни патриотов (среда)

Явление героини (декабрь 1999 года)

При луне (среда)