Восход жёлтого полумесяца. 23. Зевий, вечер, набережная Эневойтт

23. Зевий, вечер, набережная Эневойтт

Дали отмашку детям: старательно отчеканив заученные стихи — старинный обычай, также привитый силами Арэмо — они нерешительно мялись в ожидании заветных десертов. Теперь же, получив честно заслуженное угощение, отпрыски Фретинила и Арэмо увели других малышей к себе в комнату, и вскоре оттуда послышались шум, задорных смех и весёлая возня.

Неожиданно и к всеобщему недовольству пришли за мужем Эгодалимо. Нервный и резкий служебный посланник доставил требование явиться по каким-то важным делам.

— Срочно и безотлагательно! — отрапортовал он.

— И откуда только узнали, где ты находишься? — недоумевает Эгодалимо, пока супруг спешно доедает десерт и пожимает плечами.

— Видимо, что-то серьёзное, — с тревогой в голосе предположила Арэмо.

— Чепуха, — отмахнулся тот. — У нас часто так бывает: вызывают, а потом оказывается, что по ерундовому поводу.

А продолжение вечеринки под вопросом.

— Оставайся! — просит подругу Арэмо. — Дети так хорошо играют… — изо всех сил уговаривает она. — А собираемся всё реже и реже. Когда ещё так посидим?..

После непродолжительных сомнений Эгодалимо соглашается. Она провожает мужа, у дверей обнимает его и желает удачи.

Череда случайных событий вносит в сценарий чинного семейного мероприятия непредвиденные корректировки, и гости откровенно заскучали: атмосфера не располагает к дальнейшему наслаждению покоем и тёплым уютом, а разговор не складывается.

Эгодалимо смотрит прямо перед собой, разглядывает скатерть, водит по ней кончиками пальцев, затирая несуществующие пятна и разглаживая едва заметные, почти мнимые складки. Её выразительные и тёмные, цвета крепких трав глаза туманны и тусклы. Вероятно, уже не раз пожалела, что осталась, может, лучше было уйти вместе с супругом, но теперь уже деваться некуда.

— Ещё горячих трав? — Гийра в очередной раз пытается растормошить соседку по столу, подливает ей в кружку, но это не помогает.

К тому же, рассуждения Гийры о насущном навевают тоску столь серую, что лучше бы она вообще молчала и просто следила за сервировкой. Наивно ожидать оживлённого обсуждения, когда речь идёт о нерадивых соседях и других обитателях двора. Тревоги по поводу предстоящего ремонта также никому из собравшихся не интересны — темы нейтральные, но они совсем не беспокоят хозяев и их гостей.

Разве что Омжлусо Дюрт — из приличия он мог бы поддержать разговор, но ощущает себя явно чужим и, вероятно, нежеланным, поэтому тупо молчит и прихлёбывает из чашки. Лишь изредка вставляет слово-другое, и реплики его, как правило, идут вразрез с принятыми в сложившейся компании нравами, кажутся несуразными, если не сказать — дурным тоном.

Самого Омжлусо это, впрочем, не особо тревожит, временами его заинтересованность смотрится искренней, однако приглядевшись, легко определить, что он просто старается соблюсти нормы приличия.

— Ещё горячих трав? — Гийра сладко до приторности улыбается Омжлусо.

Тот отрицательно мотает головой, но уже поздно — Гийра протянулась через стол и подливает напиток в его кружку. Заботливо, почти сердобольно по отношению к диковатому и вечно запущенному во внешности звездочёту, будто бы ещё вчера не говорила о нём всякие гадости.

В своей манере, — думает Фретинил. За глаза — распишет мелочи до пакости, в присутствии объекта — мила и доброжелательна.

— Как ваше расследование, инспектор? — спрашивает вдруг Омжлусо Дюрт. Будто бы невзначай, как бы между делом, словно бы просто для поддержания почти потухшего разговора.

Фретинил хмурится. Ничего такого, казалось бы, но Фретинилу вопрос, разумеется, не нравится. Слишком животрепещущ этот вопрос и вызывает болезненную реакцию, которую Фретинил старается не выказать.

Однако Омжлусо, как и все окружающие, улавливает его недовольство.

— Я просто… — мямлит Омжлусо, понимая, что затронул не ту тему. — Слышал, что труп какой-то нашли… — под взглядом Фретинила Омжлусо замолчал.

Он опустил глаза к блюдечку с тортом и обеими руками взялся за кружку, в которую неуёмная Гийра вновь подливает горячих трав.

— Нашли, да, — невпопад говорит Фретинил и зачем-то смотрит на Гийру. — Только расследование пока продвигается не очень…

— Ага, понятно… — тихо бормочет Омжлусо Дюрт.

Фретинил переходит к каким-то несущественным и скучным подробностям. Потом плавно с них съезжает — дабы не вскрывать тайны следствия. Нудно и неинтересно описывает отдалённо подобный случай, который имел место некоторое время назад и наделал, помнится, много шума.

То дело известно почти всем присутствующим, по слухам, причина преступления крылась в любовном треугольнике с острыми краями. Затасканная история, оно и понятно — не стал бы Фретинил выкладывать служебную информацию, если б подробности инцидента не были известны всей Карамюсте.

Фретинил рассказывает долго и уныло. Можно подумать, что от неумения, но на самом деле — из-за того, что думает о другом: Фретинила занимает проявленное Омжлусо любопытство, его интерес к утопленнику из Хейиси.

Это только кажется, что мимолётом задал он свой вопрос, — размышляет Фретинил, излагая знакомые всем детали по давнему делу. Подозрительный вопрос, и поведение у него подозрительное, — говорит себе Фретинил.

Столько странностей и неявных связей таит в себе история с трупом из канала и Полумесяцем из сумки. Целый клубок, — думает Фретинил, нисколько не смущаясь тоскливым лицам гостей и Арэмо.

— Поздновато… — по окончании рассказа говорит Омжлусо Дюрт. — Пора бы расходиться, наверное…

Эгодалимо тут же с ним соглашается.

Недолго думая, Омжлусо встаёт и просто уходит. Кажется, вполне довольный тем, что появилась такая возможность, будто бы освободился от непосильной ноши.

А Фретинил бросается провожать Эгодалимо и её детей.

— Как приятно, — говорит Эгодалимо уже на улице. — Прохладно и свежо… — протянула она, отрывисто и звонко цокая каблуками по тишине пустынной набережной.

И вправду — оба чувствуют себя бодро и раскрепощено, словно только что вышли из духоты — духоты не столь физической, сколько эмоциональной.

Эгодалимо кутается в тёплую длинную кофту, а Фретинил замечает:

— Похоже, ночью будут заморозки.

— Возможно, — вдыхая свежесть сумерек, Эгодалимо даже жмурится от наслаждения.

— А нам завтра ехать в Большой город, — вслух рассуждает Фретинил.

— Ого! — мечтательно произносит Эгодалимо. — Везёт — хоть какое-то разнообразие. С Ямтлэи поедешь?

— Да, если согласится.

Эгодалимо рассмеялась.

— Ты уж его уговаривай, а то — полдня одному не очень-то весело.

— Постараюсь.

— Если не согласится — возьмёшь меня с собой? — шутит она.

— Поехали! — на полном серьёзе ответил Фретинил, понимая, конечно, что её не отпустят — не та должность, разъезды и следственные мероприятия не входят в обязанности чисто кабинетного служащего.

— Я бы с удовольствием, — тихо говорит Эгодалимо, после чего некоторое время оба молчат.

Дети уходят чуть вперёд.

— Года, — наконец решился Фретинил, — а всё же: что ты хотела мне сказать?

— Сказать? — встрепенулась Эгодалимо. — Что — сказать? Когда?

— В селию. Помнишь, ты подошла ко мне и пыталась что-то сказать, но нам помешали?

— Ах, ты об этом… — вздохнула она и едва заметным, чисто женским движением уронила волосы на лицо.

Как тогда, в глухом тупике участка, прячется за густыми, жёлтыми вперемежку с тёмными, прядями.

— Забудь, — холодно ответила Эгодалимо после минутной паузы. — Ничего серьёзного… Просто показалось…

— В самом деле? — с сомнением спросил Фретинил. — Что показалось-то?

— Ерунда… — наигранно и нервно улыбается Эгодалимо. — Просто, одна чепуха пришла в голову, — говорит она спокойно, но не искренне.

——————-

1. Что скрывают волны